Личный опыт: чем обернулось для москвича переселение по реновации
Бывший житель печально известного московского микрорайона «Камушки» рассказал, в каких условиях он со своей семьей оказался после переезда по программе реновации.
В публичном пространстве очень мало личных историй о реновации и еще меньше желающих раскрывать душу. Общество настолько поляризовано и сама тема настолько взрывоопасная, что лучше молчать – от комментариев одинаково огребают и те, кто пострадал от сноса своего дома и не может с этим смириться, и те, кто ждал новое жилье и благодарен программе за свалившееся на него счастье. Но есть, оказывается и такие невероятные истории, когда ожидаемая выгода от бесплатной квартиры оборачивается убытками и разорением. Как это происходит, на примере своей семьи, переехавшей из пятиэтажного микрорайона «Камушки» в самый дорогой квартал «Москва Сити», рассказал «Новым Известиям», москвич Владимир Кислов.
– Наши «Камушки» сидели на чемоданах больше десяти лет. Еще при Лужкове, в 2008 году, была утверждена программа развития квартала. Спроси сейчас людей, как они себе это представляли, никто и не вспомнит. Ну так, в общих чертах – все останется как было – дворы, детские площадки и соседка тётя Маша на той же лавке, но дома будут повыше, квартиры попросторнее. За это выходили в пикеты и писали коллективные письма в мэрию. Каждый год людям обещали: вот-вот… Это было похоже на правду – буквально за спиной быстро рос потрясающий квартал Москва Сити, ну ясно же, что затрапезные «Камушки» тоже обновят, чтобы не портили общий вид. Реновация ускорила процесс – для переселенцев построили дом на территории бывшей чугунолитейной фабрики «Красная Пресня». В ноябре 2022 года начался переезд на Мукомольный проезд, 2.
Вкратце про этот дом: пять корпусов по 45 этажей, 1506 квартир – хватало на всех обитателей пятиэтажек. На тот момент ордера от ДГИ были выданы только четырём домам. Двушка моих родителей и бабушки на 1-ом Красногвардейском проезде, 20 в список попала. Я с ними не живу, у моей семьи отдельная квартира в девятиэтажном доме – там же в «Камушках», и честно говоря, не очень-то я за нее спокоен, было предчувствие, что если здесь все разворотят, то и моей девятиэтажке не поздоровится. На просмотр пошли вместе, хотелось понять, как все устроено и чего ждать, если не понравится новое жилье. До нас на Мукомольном уже побывало 130 человек, 50 из них вопрос с переездом решили в тот же день. Распределением квартир занимается не конкретный человек из ДГИ, а всё отдано в руки роботу. Моим родителям и 83-летней бабушке робот выбрал квартиру на 37 этаже. Пока дождались лифт, пока доехали, наша Софья Дмитриевна с непривычки переутомилась. Всю жизнь на третьем жила, каждый день выходила – то за хлебом, то прогуляться, а тут – отключи электрику – и за порог не выберешься, а если пожар… Распорядители выдавали памятки для успокоения – дом с умным пожаротушением, на крыше вертолетная площадка для экстренных вызовов. Не знаю, хватит ли вертолетов МЧС на этот человейник.…
Но хоть вид из окна понравился – «Загляденье!» Прямо напротив экзотические сооружения, ощущение такое, что ты не в Москве, а в Арабских Эмиратах. Но это если вниз не смотреть… Там стройка во всех её прелестях и трасса с интенсивным движением 247». Пошли по комнатам. У бабули ещё туда сюда: 8 метров – меньше, чем в хрущевке, но светлая, и кровать есть куда поставить. А вот родителям комнатуха досталась 20 кв метров странной планировки – с двумя люстрами, а свободного места для шкафа и кровати нет, только два коротких просвета во всех стенах. Одни углы и окна, причём из двух оба глухие, ни открыть, ни проветрить. Кондиционер нужен, и не один, иначе в этой душегубке задохнешься. Балкона, разумеется, тоже нет. Возможно, на них сэкономили из соображений безопасности, но кондишн? Как можно объяснить «улучшение жилищных условий» его отсутствием? Только расчётом застройщика, что жильцы, без памяти обрадованные новой квартирой, возьмут эти расходы на себя.
Ок, беру на карандаш, считаю: покупка и профессиональный монтаж оборудования – минимум 200 тысяч. Это надо моим старикам? К отделке «комфот-класса» особо не придирался, хоть она и вызвала оторопь у моих родителей, которые следили за своей квартирой и у них не было отошедших от стен плинтусов и непрокрашеных батарей. Но те, кто превратил старое жилье в бомжатник за годы ожидания переезда, вполне могли быть довольны – на «косметику» можно не тратиться или сделать её за «небольшие» 50-100 тысяч. Как быть с другими проблемами? Ни диван, ни кресло, ни шкаф из старой квартиры в новую, где шесть углов и два небольших просвета у стен, сюда не поставишь, придётся заказывать новое – интересно, 200 тысяч хватит или дороже будет?
«Кухня», совсем недавно купленная родителями, тоже на выброс – сюда она не подходит, значит, ещё раз раскошелимся на 150 тысяч. Шкаф-купе в коридоре шириной 80 сантиметров не предусмотрен, только крючки для верхней одежды, но хоть это не дорого. Ванна – туалет почти комплект, осталось только стиральную машинку занести и переложить плитку. А вот куда дачные запасы и отцовы колеса – вопрос. В старом доме был подвал и балкон, это добавляло квартире 20% площади, здесь такая «равнозначность», что нет даже сантиметра лишнего.
Бабушка соглашается хранить колеса у себя под кроватью. А машину куда? Свободных мест на Мукомольном нет, подземная стоянка – от 3 миллионов рублей. Авто отца и в лучшие времена столько не стоило. Придётся где-то снимать гараж – плюсуем 300 тысяч в год. И это мы ещё коммуналку не считали, которая в башнях Москва-Сити в четыре раза выше, чем в хрущовке, и не выписывали альпиниста помыть окна – там грязи на полмиллиона после двух лет стройки.
Мать загрустила: надо отказываться! Спускаемся с этим предложением к распорядителям. Нам популярно объясняют: в случае отказа, робот будет так же распределять, но уже из остатков отказных квартир. Махнуться с кем-нибудь этажами, где квартиры идентичные, но хотя бы с открывающимися окнами и без лишних углов, на этапе получения не допускается. После переезда и оформления в собственность, жильцы уже вольны делать что хотят: продавать, сдавать, меняться и т.п. За слово «продавать» родители ухватились. Двухкомнатные квартиры на Мукомольном выставлены на продажу от 18 до 25 миллионов рублей. Это цена от застройщика, им, напомню, является город, весь жилой фонд, построенный в рамках реновации принадлежит ему. Я вышел с предложением – забрать у нас эту квартиру и выдать родителям деньги, чтобы они смогли приобрести для себя более подходящее жилье.
Статья 32 Жилищного кодекса РФ это позволяют – «собственники вправе потребовать вместо новой квартиры денежное возмещение — рыночную стоимость освобождаемой квартиры с учётом общего имущества, земельного участка, понесенных затрат и упущенной выгоды». Ожидаемо, что меня с этим чудным предложением развернули прям с порога. Клерк, выдававший смотровые, втолковывал, что «освобождаемой» является старая квартира на Красногвардейском проезде, её рыночная стоимость равна нулю, а на Мукомольном родителям дали жилье комфорт- класса с высокой рыночным потенциалом. Но ведь именно эту «конкурентноспособную» мы и хотели обменять на деньги, пока она окончательно не разорила родителей «ожидаемыми затратами и упущенной выгодой».
«Ну вы и насчитали!» – запричитал клерк, его задели не столько даже неминуемые бытовые расходы переселенцев, сколько то, что к этому списку я приплюсовал возмещение за утраченный земельный участок и общее имущество дома по старому месту жительства.
– Нет у вас ничего, всё отдано под реновацию».
Кому? Вот моя семья – участники реновации, у них все было – земля, квадратные метры – ценность имущества подтверждается ценой на новую равнозначную квартиру – 25 миллионов. Не с потолка же её взяли? Вот простая арифметика: при средней стоимости строительства реновационного жилья в 116,9 тыс.рублей за “квадрат”, на наша новая двушка 50 метров стоит не более 6 миллионов рублей. За что покупатель со стороны должен отдать еще 19 миллионов? Я думаю, что «за место» – за землю, которую фонд реновации отнял у нас и положит в свой карман. Было бы справедливо, если бы эти деньги отдали людям, чтобы они могли сами купить себе квартиру, оставив фонду ту, что нам не нужна и является разорительной для семьи. Нельзя! – пучит глаза клерк, которому поручена одна единственная функция – принудить переселенцев на подписание договора мены.
Поднял претензии на более высокий уровень. Москомархитектура ответила, что не уполномочена на толкование экономических последствий от принятых городом решений. Фонд реновации отстранился, так как «не имеет компетенций для комментирования семейных расходов при переселении по программе». В Департаменте городского имущества ответили, что ценовая политика не их тема, если что-то не устраивает, идите в суд. Суд в иске отказал: семью переселили по закону, федеральный закон не может учесть платежеспособность каждой семьи и пожелания каждой бабушки.
По инстанциям бегали несколько месяцев. За это время в родительском доме уже обрезали газ, в расселенных квартирах мародеры сняли батареи и вынесли в металлолом ванны. Перепуганным родителям в спину дышали судебные приставы. Были среди них и те, кто «по-человечески» советовал не упорствовать – стоимость новой квартиры представлялась им щедрым подарком от города: «да продадут ее ваши родители, купят себе две, поскромнее, и еще на жизнь останется. Все так делают». Простая мысль, что коробку в человейнике на полторы тысячи квартир выгодно продать невозможно, это не удается даже фонду реновации. Можно только впарить, обманув тех, кто еще верит, что вид из окна на экзотический центр Москва-Сити стоит того, чтобы считать это комфортным и конкурентным жильем. Стою на своем: город сам должен доплачивать переселенцам только за то, чтобы они соглашаются здесь жить.
И все же с этой счастливой мыслью – любым путем расстаться с новой квартирой, – вынуждены были согласиться на то, что дают.
Квартиру мы продаем до сих пор, желающих приобрести нет. За весь год объявилось всего два покупателя. Придут, посмотрят и все. Дело даже не в цене – мы её давно снизили до разумных пределов. Ниже уже нельзя – тогда самим светит только Некрасовка или Новая Москва. В расчёте, что квартиру эту все-таки когда-нибудь купят, вложились в неё – углы в комнатах спрямили, диванами обставились, но никому это не нужно, даже арендаторы не идут… Претензии такие: в бизнес квартале ещё можно работать, но жить некомфортно – инфрастуктура плохая и дорогая, выбираться на волю сложно – станции – неудобнее не придумать: редкие поезда, толпы на платформе, длиннющие пересадки. Работы поблизости – никакой, разве что выгуливать пенсионеров вдоль стилобатов, как изящно теперь именуется бетонное пространство возле подъездов.
Я до сих пор не понимаю, для чего вообще строились эти башни с умопомрачительной человеческой плотностью в кольце дорог. Мои родители и бабушка жить там не смогли – снимают жилье в Шелепихе, 55 тысяч рублей в месяц. Для оплаты и на ремонт взяли кредит – 800 тысяч – в счёт «навара» от реновационной квартиры. И таких «умных» у нас – полкорпуса. Только на Авито и на Циане две сотни объявлений с Мукомольного проезда. Ни одной квартиры не продано. Если есть где жить, то, наверное, все не так страшно, – лишняя квартира в запасе не помешает. Но если жилье одно, то только и остается причитать: «Господи, вот жесть досталась москвичам!»
Владимир Кислов решился рассказать семейную историю реновации, несмотря на то, что многие бывшие соседи по «Камушкам» программу поддерживают и вполне себе довольны жизнью и квартирами за задворках Москва-Сити. Их тоже можно понять: важно же остаться в родных местах и одновременно получить все блага цивилизации – горячую воду без газовой колонки, квартиру с ремонтом в отличие от старой халупы, и вид из окна, как бы уравнивающий простых москвичей с избранными небожителями.
А что делать тем, у кого в тех же «Камушках», рядом с девятиэтажкой, не вошедшей в реновацию, начала строиться новая башня этажей этак на шестьдесят? У Кислова так и случилось – пока боролся за права своей семьи и составлял план защиты «на случай войны», стройка подкралась к самому порогу. «Мало того, что внаглую залезли на придомовую территорию, не заплатив жильцам ни копейки, так еще и непонятно, что здесь происходит – реновация, точечная застройка или комплексное развитие территории, которым теперь можно оправдать что угодно», – говорит он.
Что бы не происходило , результат один – новая стройка обвалила цены на квартиры в уцелевших от сноса и некогда престижных домах –рядом с подозрительной стройплощадкой их никто не покупает и самим жить невозможно. В подъезде у Владимира, по его словам, осталось человек десять собственников – «разбежались кто куда». Ему бежать некуда, попал в ту же западню, из которой пытался вытащить свою несчастную семью.
Ольга Артухова, кандидат юридических наук, эксперт правозащитного фонда «Жилищный вопрос»:
– Новости наступившего года. В Москве начинается вторая волна реновации заявил журналистам вице-мэр и глава стройкомплекса столицы Андрей Бочкарев. По его словам, за год планируется ввести 8,5 млн кв. м жилой недвижимости на месте ранее снесенных домов. Примерно столько же будет возведено за счет внебюджетных источников в рамках программы комплексного освоения территорий (КРТ). Закон принят Госдумой в конце декабря и стал еще одной важной вехой на пути стройкомплекса к полному обновлению столицы.
Можно было бы порадоваться успехам, если бы они не сопровождались фактической отменой права собственности граждан на недвижимость, в первую очередь— на жилье. Законодатели, разумеется, хотели, «как лучше»: нормализовать условия жизни людей и обновить городскую среду. Но на деле написали закон еще более репрессивный, чем закон о реновации, где есть хотя бы псевдозабота о жителях, которых переселяют в человейники хуже качеством, чем были старые дома, и содержатся элементы договорных отношений между государством и собственниками (три варианта подбора жилья, например, расселение коммуналок в отдельные квартиры – пусть небольшое, но все же соблюдение имущественных прав). Закон о КРТ написан для застройщиков и региональных властей, которые получили право произвольно лишать граждан любого недвижимого имущества, включая единственное жилье, и приводить «приговор» в исполнение практически сразу – в трехдневный срок после решения суда.
Эту опасность предвидели не только правозащитники. Тысячи обращений москвичей переданы в Госдуму ко второму и третьему чтению законопроекта. Все они были примерно такого содержания: «Я не просил сносить наш дом. Но месторасположение нашего микрорайона очень привлекательно для коммерсантов. Они хотят тут зарабатывать, вытесняя нас в никуда и не предоставляя компенсации за разрушенную жизнь». «Не должно быть закона, превращающего право собственности в ничто, нельзя допускать, чтобы твоё имущество могли забрать в любой момент и на тех условиях, которые сами застройщики и диктуют».
К сожалению, гражданское сопротивление не привело к изменениям в законодательстве, оно даже не был услышано. И что теперь? «Шеф, все пропало?» Нет, за свои права и свою собственность нужно бороться, несмотря на жесткие законодательные процедуры и на психологический прессинг со стороны властей, которые всеми силами хотят убедить население, что избранная ими политика имущественных лишений граждан является правильной и одобряемой большинством населения.
Помните, известное высказывание мэра Собянина, что только пол-процента жителей «судятся-рядятся» из-за переселения? Это не так. Ранее “Новые Известия” в статье «Бери, что дают и не задавай вопросов” рассказывали о реальной практике московской реновации. Ее не легко, но можно установить с помощью картотеки судебных дел Мосгорсуда, хотя суды и прячут гражданские дела по искам участников реновации к ДГИ под различными шифрами типа «иные споры, связанные с имущественными вопросами», «о признании права собственности на садовые участки» и т.п. Это затрудняет статистику, но кота в мешке не утаишь, как и динамику роста судебных разбирательств с участием переселенцев и департамента городского имущества.
В социальных сетях растет количество свидетельств самих участников реновации о том, как им удалось избавиться от низкосортных квартир, добиться нормальной компенсации за недостающие метры, все больше вопросов, как выйти из программы и жадное обсуждение примеров, когда это удалось. Нет сомнения, что с ростом сноса старого фонда и ввода в строй нового жилья усилится и бегство из принудительной реновации. Суды даже в приказном порядке не смогут защищать стремительно разрушающуюся репутацию городской программы.
Это повышает шансы и для участников программы КТР.
Во-первых, у них есть право на проведение собраний, где большинством голосов следует закрепить позицию, что собственники не хотят лишаться своего имущества ни при каких обстоятельствах. Сложившаяся судебная практика говорит о том, что при разрешении споров воля большинства имеет решающее значение.
Во-вторых, даже если принято решение о принудительном выселении собственников, то что в этом такого страшного? Вы имеете дело не с государством, а с коммерческой структурой, которая в своих интересах покушается на вашу собственность. У вас свои интересы, и можно до бесконечности тянуть время, отстаивая их в судах. Может случиться, что дом все-таки снесут, жильцов принудительно расселят в неустраивающее жилье или предложат денежное возмещение, на которое можно купить только собачью конуру, – бояться этого не надо.
Не спорю: путь предстоит долгий и мучительный. Люди хотят жить, а не тонуть в бюрократии и судах. Но такая сейчас реальность, что выбора почти нет: либо бороться с законодательным варварством, либо благодарить и кланяться за то, что оно есть.
