Мастер-класс по реновации старого окна без демонтажа рамы от профайн РУС

Публикуем его первую часть — про новые микрорайоны, реновацию, отсутствие парков и однообразные микрорайоны.

Вторую — про дороги, второе кольцо вокруг Тюмени, авиарейсы в Заболотье и гранитную набережную Туры — читайте через неделю, 12 апреля.

— Павел Анатольевич, начнем с главного: можно ли строить школы и сады вместе с жилыми районами, а не после того, как дома заселяются?

— Обязательства по строительству домов и социальных объектов часто разделены — между коммерческими застройщиками и бюджетом соответственно. Когда верстаются планы сооружения школ и садиков, то учитываются темпы жилищного строительства. Но есть определенная специфика заселения уже построенных домов. Как показывает практика, новые дома заселяются далеко не сразу. Новый многоквартирник может заселяться от года до трех лет, в некоторых районах — по четыре-пять лет. Мы скрупулезно мониторим ситуацию. Как только видим, что 50–70% квартир в новых домах заселено и у людей начинают возникать вопросы по поводу социальной инфраструктуры, то стараемся в это время принять решение о строительстве сада или школы.

Еще один важный момент: любому строительству предшествует процесс проектирования. Это тоже небыстро, даже если используется проектная документация повторного применения. Ее всё равно нужно привязывать к местности и инженерных сетям, нужно проходить госэкспертизу. Всё это занимает определенное время. Когда житель дома видит участок под школу или садик, а работы не ведутся, это не значит, что они не ведутся вовсе. Это значит, что идет документарный процесс. Как правило, момент, когда район заселен на 100%, удается совместить с завершением строительства того или иного объекта, который нужен этому району.

— Этот порядок как-то прописан в законах — сначала дома, потом частичное заселение, а потом школы и сады? Или просто в Тюмени так принято?

— В вопросе синхронизации заселения жилого района речь идет об экспертной оценке того, как идет этот процесс. Мы понимаем, что человек, который заселился в дом чуть ли не первым и уже испытывает потребность в школах и садах, по-другому воспринимает эту ситуацию, чем тот, кто заселился последним. Но мы сориентированы на большинство, исходя из статистики нашей работы, мы понимаем, что такой подход достаточно гибкий.

— Рассматривается ли возможность в будущем застраивать районы комплексно, чтобы дома и школы с садами строились одновременно? Это вообще возможно?

— Коммерческий застройщик исходит только из собственной финансовой ситуации, только он может точно определить сроки строительства домов. Ситуация в каждом жилом районе складывается по-разному, поэтому универсального механизма, наверное, не придумаешь. Мы можем принять решение о строительстве школы или садика, и бюджет обеспечит его, но тут шага назад быть не может. А коммерческий застройщик вдруг снизит темпы. Это очень важный вопрос — как повысить качество синхронизации этих процессов. Сегодня появился новый механизм — недавно принятый закон о комплексном развитии территорий, КРТ, как мы его называем.

Как это работает: после того как принимается решение о реализации проекта КРТ, заключается договор с отобранным застройщиком, который будет этот проект реализовывать. В нем четко описаны сроки того, когда застройщик должен расселить аварийное жилье на территории КРТ или построить новые дома. Есть два варианта: либо он же строит объекты социальной инфраструктуры с прописанными до дня сроками, либо это берет на себя бюджет. То есть все обязательства четко просчитаны и зафиксированы в формальном договоре. Мы не испытываем иллюзий, что на 100% это исключит ситуации снижения темпов строительства (возможны объективные причины), но позволит точнее понимать сроки реализации КРТ на той или иной территории. Отношения власти и застройщика в рамках КРТ будут абсолютно публичны, так что любой тюменец сможет заглянуть в этот договор и увидеть сроки строительства и ввода в эксплуатацию объектов.

— Речь идет не только уже о застроенных территориях, но и о новых районах?

— По этому подходу можно реализовывать очень большое количество разного рода проектов, начиная от «чистого поля» и заканчивая территорией аварийного жилищного фонда или фонда, не признанного аварийным, но имеющего достаточно высокий процент износа. Или районов промышленных баз и предприятий. Этот механизм может позволить переосмыслить любую территорию в муниципальном образовании.

— Когда мы с фотографом и оператором ехали к стройплощадке, где у нас с вами было запланировано интервью, то обсуждали новые районы Тюмени. Смотрели в окно машины — одинаковые плотно стоящие высотки, а деревьев практически нет, парков тем паче. Есть зоны отдыха, отличные детские площадки. Но парков типа Гагаринского или Комсомольского сквера — нет. Почему в комплексную застройку сразу не вписывают большой полноценный парк?

— Когда район абсолютно новый, даже если какие-то деревья высажены (застройщики это делают), то они еще маленькие, их не видно, особенно зимой. Они должны разрастись, понятно, что одного года недостаточно. То, о чём вы говорите, — вопрос, который жители города часто задают. Мы видим, что в последнее время ситуация меняется. Застройщики начинают понимать, что если запланировать на выделенный участок максимальное количество жилья и не оставить места для полноценных зеленых зон, то ценность такого жилья падает. Покупатели на свободном рынке — а у нас рынок жилья в Тюмени достаточно насыщен — неохотно приобретают жилье в таких районах. Подходы меняются. Сегодня уже много проектов, когда есть хоть и небольшие, но видимые зеленые зоны. Застройщик может построить меньше жилья по площади, но при этом получить доход не меньший, а может, даже и больший именно за счет повышения привлекательности. Покупатели жилья становятся разборчивее и обращают внимание на такие вещи.

— А что делать с застроенными территориями типа Ново-Патрушево или Тюменского, где просто каменные джунгли?

— Там, где есть возможность, на муниципальном уровне идет большая работа по озеленению существующих районов. Я думаю, что ее видит каждый житель Тюмени. За последние 3–4 года высаживается порядка 10 000 крупноформатных деревьев ежегодно. Стоит на это обращать внимание.

— Эта работа, к сожалению, малозаметна. Более заметна обрезка деревьев. Да и высаженные деревья не всегда приживаются.

— Давайте будем разговаривать на языке фактов. Приживаемость деревьев, которые высаживает муниципалитет, выше 90%. Я просто не так давно имел к этому отношение, поэтому знаю, о чём говорю. А те деревья, которые не приживаются (менее 10% — нормально для агротехников), пересаживаются по гарантии.

— А ужасная обрезка?

— В чём же ее ужасность?

— Ее часто делают неправильно. Мы консультировались с агрономами, со специалистами, они говорят, что из-за неправильной обрезки деревья начинают расти неправильно, становятся опасными и в итоге их приходится вырубать.

— Еще ни одного такого факта в городе не было за последние годы. Не было такого, чтобы дерево обрезали неправильно, оно стало плохо расти и его пришлось вырубить.

— То есть вы считаете, что у нас нормально обрезают деревья? Вас не коробят пеньки, которые остаются после обрезки?

— Такое может происходить, подрядчик может ошибаться, но такие факты наперечет, о них все в городе знают. Есть серьезный контроль, в том числе общественный. Из тысяч обрезанных деревьев несколько могут быть повреждены, подрядчик несет штрафные санкции.

— Хорошо, вернемся к паркам. Возможно, застройщики в новых районах будут предусматривать места для парков и скверов. Но что делать с центральной частью Тюмени? Она плотно застроена еще с советских времен, ее застраивали и в 90-х. Так вышло, что у нас в центре нет большого парка. У тюменцев есть на этот счет вполне понятные фантазии. Многие хотели парк на месте Станкостроительного завода, которое сейчас застраивают. Высказываются идеи сделать мемориальный парк на Текутьевском кладбище. Как сделать так, чтобы в центральной части Тюмени появился парк?

— Варианты есть, они описаны в Генплане города. Надо с ним работать. Генплан — это не скульптура, высеченная в камне. Меняются подходы, меняются представления жителей города. На это надо ориентироваться. Если раньше в каком-то месте было предусмотрено что-то другое, а сегодня есть большая потребность сделать парк, и эта территория находится в муниципальной или государственной собственности (нарушать право частной собственности никто не может), то мое глубокое убеждение — нужно предусматривать эти вещи. Это объективная потребность сегодняшнего дня.

— Есть какие-то конкретные планы? Генплан и так далее — это всё понятно. Но, может, уже что-то обсуждается?

— К примеру, тот же самый лог Тюменки. Более чем активно эта тема обсуждается. Он остается в том виде, в котором он сейчас существует. Что будет дальше — это важный для обсуждения вопрос.

— Есть вариант устроить там парк?

— Сейчас много вариантов, и может быть еще больше. Самое важное — какой вариант развития этого места будет реализован — должно быть решено в ходе диалога с жителями, с общественными активистами, с профессионалами в сфере градостроительства, архитектуры и ландшафтного дизайна. Конкретный какой-то человек, какую бы должность он ни занимал, сейчас в данный момент не может сказать, что там будет. Это будет плод коллективного творчества.

— Но кампуса там уже точно не будет?

— Проект как таковой существует, но сейчас решение о строительстве не принято. Так что сейчас как раз время для организации диалога.

— Новые тюменские микрорайоны часто критикуют за их однообразие. Бог с ним, с Варламовым, который любит проезжаться по Тюмени, но это видно любому, кто впервые оказывается здесь. Высокие многоквартирники, плотно натыканные. Считается, что в таком окружении не очень комфортно жить. Есть ли у государства планы регулировать внешний вид новых районов — переменная этажность, больше воздуха, пространства, подземные парковки, чтобы машины не забивали дворы. Это вообще можно как-то регулировать на уровне государства?

— Безусловно, можно. Но это непростая тема. Когда коммерческий застройщик принимает решение реализовать тот или иной проект, он в первую очередь рассчитывает его экономику. Привлекательность проекта базируется на этом экономическом расчете. Полностью забирать инициативу у коммерческих застройщиков, которые так или иначе двигают наш город вперед в плане развития жилищного фонда, наверное, неправильно. Они планируют проекты, которые считают доходными и востребованными у покупателей.

Функция властей в том, чтобы, сохраняя возможности для застройщиков, обеспечивать сбалансированность развития города. Есть законодательные нормы, которые позволяют это делать. К примеру, есть правила землепользования и застройки, которыми можно вводить ограничения по этажности, по площади, по парковочным местам. В последние годы процесс динамичного изменения этих правил идет. У нас сегодня очень жесткие нормы (кто-то может их назвать чрезмерно жесткими) по обеспечению парковочными местами.

Поскольку город вплотную подошел к окраинам с частным сектором, у нас сегодня жестко регулируется вопрос повышения этажности, чтобы люди, которые живут в собственных домах, чувствовали себя комфортно. Например, Ново-Патрушево — там предусмотрено, что первый ряд от частного сектора идет не больше трех этажей, дальше — 4–6 и потом, к объездной дороге, идет на повышение.

— Как быть с парковками? Сейчас люди ставят машину во дворе или на улице. Почему в Тюмени не принято строить дома с подземными многоуровневыми парковками?

— Почему не принято? Принято! Но надо понимать, что это абсолютно другие затраты на строительство, а это отражается на себестоимости жилья и на стоимости его на рынке. И совершенно другие затраты на эксплуатацию. Учитывая не самую простую грунтовую ситуацию в Тюмени, если построить три этажа вниз, то могут быть серьезные проблемы, которые могут потом стоить больших денег. У нас та территория, что есть. Поэтому и вводятся нормативы по парковочным местам — в первую очередь наземным. Их можно закрывать паркингами, необязательно вниз, но можно вверх в несколько этажей. Многие застройщики сегодня именно так и поступают.

— Как стимулировать людей ими пользоваться? Застройщик может построить комплекс, но многие люди не хотят покупать парковочное место, потому что бросить во дворе — бесплатно.

— Сложный вопрос. Мы еще не достигли даже в более серьезных вопросах эксплуатации дома осознания себя ответственными собственниками.

— Этого не произойдет. Нужны, возможно, репрессивные методы?

— Определенные меры принимаются, но, конечно, это зависит от жителей самого дома. Они являются собственниками, они сами имеют право устанавливать общими собраниями правила.

— Кто будет контролировать, чтобы эти правила исполнялись?

— Есть на то соответствующие государственные структуры. Если люди приняли решение сделать свой двор двором без машин (у нас есть программа благоустройства дворовых территорий неновых домов, и многие люди такие решения принимают), то это обеспечивается, например, управляющей компанией, советом дома. Если видят, что кто-то нарушает эти правила, то есть законные механизмы.

— То есть, по вашему мнению, это лучше делать снизу, а не сверху?

— Государство создает соответствующие правила. Есть механизмы, которые позволяют обратиться за помощью к государству и эту помощь получить, если что-то идет не так. Не буду вдаваться в эти механизмы, но они существуют. Поэтому нельзя сказать, что только снизу или только сверху.

— Возможна ли досрочная сдача домов в эксплуатацию еще до того, как все работы внутри дома закончены. Может ли государство принять дом, который еще не готов?

— Мне о такой практике неизвестно. Дом принимается только в том случае, если выполнен объем работ, зафиксированный в проектной документации, которая прошла экспертизу.

Другое дело, когда застройщики пытаются уберечь внешнюю отделку мест общего пользования. Когда начинаются ремонты и переносят строительные материалы, эти места могут пострадать — царапается лифт, отбиваются углы. Многие застройщики (в том случае, когда они же создают УК для управления домом) делают временную отделку, это законом не запрещено. Спустя год всё меняется. Многие жители таких домов воспринимают это так, будто дом не готов.

— Читатели время от времени жалуются нам на промерзающие стены, плохую шумоизоляцию, пустоты в стенах в новых домах.

— И к нам тоже такие жалобы поступают. Но мы фиксируем, что в общем объеме сданного жилья таких жалоб примерно 1–5%. Это отдельные моменты. Надо еще понимать, что любой многоквартирный дом первые пять лет находится на гарантии застройщика по закону. Могут возникать какие-то моменты, которые вы описали. Покупатели жилья должны обращаться к застройщику, не бояться реализовывать свое право, в том числе через суд.

— Люди так часто об этом пишут, что создается впечатление, что в советские времена хорошо строили, а сейчас плохо, потому что экономят, преследуют коммерческие интересы.

— Нормы и требования как к строительным материалам, так и к качеству и безопасности строительства сейчас гораздо жестче, чем в советское время. Это факт. Я соприкасался с темой эксплуатации ненового жилищного фонда достаточно долго, могу с убеждением сказать: то, что строили тогда и что строят сейчас, — это земля и небо. Разница в качестве буквально на порядки.

— Раз уж мы заговорили про советские дома, логично будет перейти к теме реновации.

— Нет такого термина.

— Ну хорошо, будет какой-то другой. С аварийным жильем всё понятно — общежитие на Ставропольской, бараки и так далее. Там всё сложно, но понятно — надо расселять, и процесс идет. Но у нас есть огромное количество хрущевок, построенных в 60–70-х годах. Надо полагать, что в ближайшие лет 20–30 это тоже будет аварийным жильем.

— Может быть, и раньше.

— Но это огромное количество жилья, целый район КПД, например. Что с ним делать?

— Это вопрос ближайших лет, даже не десятилетий. Это очень серьезный вопрос. Сегодня в Тюменской области чуть более 200 тысяч квадратных метров жилья, признанного аварийным. Это целая процедура, должно быть сделано обследование, если есть основание, дом признается аварийным. Реализуется программа по расселению такого жилья.

— Вы сейчас говорите про аварийное жилье, но я спрашивала про то жилье, которое пока не является таковым.

— Объясню, почему это важно. Регион неплохо справляется с расселением аварийного жилья. Есть уверенность, что мы с этим в ближайшие годы справимся. Но что будет дальше? Сегодня расселяемые дома, за редким исключением, имеют не очень большую жилую площадь. Это двухэтажные, одноэтажные дома. «А что будет, — задаются вопросом профессионалы, — когда придет время признавать аварийными пятиэтажные хрущевки?» А это время очень скоро наступит.

— Это сотни тысяч людей.

— Один из вариантов решения — механизм КРТ, о котором мы уже говорили. Он должен дать ответ и на этот вопрос: как быть дальше, когда будет такой объем аварийного жилья, который будет очень тяжело расселять только за счет средств бюджета. Сегодня в год выделяется порядка 5 миллиардов рублей на жилищные программы. Это немалые деньги, а что будет, если понадобится 10–20 миллиардов…

— КПД расселить.

— …А то и больше! Очевидно, нужны новые подходы. Сейчас на федеральном уровне, а также на региональном и муниципальном такие подходы ищут. КРТ помогает объединять и коммерческих застройщиков, и государство. Приведу пример: мы принимаем решение о КРТ на территории, где дома признаны аварийными. Считаем экономику: сколько будет стоить расселить эти дома, обеспечить новую застройку инженерной и социальной инфраструктурой, построить дома (наверное, они будут и этажностью, и количеством квартир больше, чем те, которые были до этого). Застройщик продаст эти квартиры, получит какой-то возврат. Какой-то возврат не получит за счет того, что потратит достаточно серьезные деньги на расселение и всю обеспечивающую инфраструктуру. И останется некая дельта, которую мы должны обеспечить, — очевидно, что здесь потребуется поддержка государства. Но для государства это уже будут посильные деньги, которые нужно будет, во-первых, вкладывать по графику, а во вторых, это будут суммы, которые в бюджете могут быть найдены.

Но и этот механизм не вместит в себя весь объем. Дальше могут быть применены другие механизмы. К примеру, наемные дома (которые можно комбинировать с механизмом КРТ). Наемные дома тоже предусмотрены Жилищным кодексом, но этот механизм пока не так хорошо развит. Это дом, все помещения в котором принадлежат одному собственнику, и эти наемные дома можно строить, например, в рамках концессионных отношений. Или любого другого вида отношений, в которые государство может вступать с коммерческой организацией (государственно-частное партнерство и так далее).

Чем хорош для бюджета механизм наемных домов? Бюджету очень сложно выделить колоссальные деньги разово. К примеру, сложно выделить в год 30 миллиардов рублей на решение любой задачи, но выделять деньги в течение шести лет по шесть миллиардов (в сумме это будет не 30, а 36) — это посильная задача. Наемные дома в рамках концессионного соглашения по строительству на территории КРТ — это возможный механизм. Комбинируя разные способы, можно приблизиться к решению этой задачи. Я уверен, что будут возникать еще какие-то механизмы.

— Как на практике в Тюмени может работать механизм расселения в наемные дома?

— Как и везде.

— Но как? Например, в том же КПД несколько панельных домов признают аварийными, построят рядом наемный дом и всех переселят в арендные квартиры? Так?

— Нет.

— Расскажите как.

— Это зависит от того, какой будет проект. Если это механизм КРТ, то, к примеру, заходит на территорию застройщик, у которого договор с муниципалитетом или с областью, и сносит аварийные дома. Тем, кто был собственниками квартир в этих аварийных домах, выплачивается выкупная стоимость по результатам независимой оценки. Нанимателям, кто живет в муниципальном жилищном фонде, предоставляется другое равнозначное жилье. То есть механизм расселения останется таким же, как сейчас.

Принципиальное отличие от московской реновации — не на том же месте. В Москве есть понятие стартовой площадки, то есть в том же районе строится дом большой этажности и начинают переселять туда из тех домов, которые вокруг него. Здесь такого ограничения нет.

— В Тюмени, как в Москве, не будет?

— Возможны варианты. Кому-то захочется жить здесь же. Кому-то — в другом районе, и он готов переехать. Важно разные варианты предоставить, чтобы жители города приняли этот проект. Он очень важный, но то, как эмоционально люди отнесутся к нему, тоже очень важно.

— Да, это потенциально опасная вещь.

— Не опасная, а очень интересная, это интересный проект, он может многое дать городу. Город можно будет полностью преобразить. Избавить от аварийного жилья, сделать интересную застройку. Главное — это диалог. Не язык формальной переписки, уведомления, вывешенные на стене дома. Мы все — тюменцы: и чиновники, и строители, и жители. Мы все разговариваем на одном языке, все любим наш город, надо обсуждать и договариваться. Как показывает практика, если с людьми обсуждать проект вживую, понятным языком, с ответами на все вопросы, то понимание находится.

— И давайте все-таки разберемся с наемными домами, о которых мы не договорили. Как это будет работать при расселении? Там будут жить только люди, у которых нет своего жилья?

— Это будут наниматели.

— Вы имеете в виду тех, у кого раньше была собственная квартира, а им предложат нанимать?

— Есть наемные дома социального использования. Есть дома коммерческого использования.

— Кто там должен жить?

— Хоть кто!

— Если люди были собственниками своих квартир, почему после расселения они захотят жить в наемных домах?

— Это будет зависеть от того, как будет развит механизм наемных домов. Он пока в начальной стадии своего развития. Какие будут предложены стимулы и варианты для того, чтобы человек с желанием в него переселился.

— То есть человек жил в двухкомнатной хрущевке, которая у него в собственности, потом он с ней распрощался из-за реновации или КРТ, как вы говорите, и переселился в наемный дом?

— Такой вариант возможен, равно как и любые другие.

— Но в России собственное жилье — это гарантия безопасности. Люди хотят жить в своей квартире.

— Мы находимся в постоянном развитии. Наступит время, когда люди будут по-другому оценивать это. Я, конечно, не питаю иллюзий, что это случится в 100 процентах случаев. Но о таких вещах нужно думать уже сейчас, чтобы через 20–30 лет появлялись какие-то новые возможности решать свой жилищный вопрос. Что плохого в том, чтобы, если дом, в котором моя квартира в 42 квадрата, пришел в негодное состояние и развалился, переехать в новую наемную квартиру в 65 квадратных метров, жить там счастливо под гарантию государства всю жизнь?

— Вопрос арендной платы. Снимать квартиру — дорого.

— Есть разные типы наемного жилья и наемных домов, эта тема будет развиваться.

— Это станет дешевле?

— Не то что дешевле. По моему убеждению, чтобы этот проект в какой-то перспективе пошел, стоимость проживания в таком жилье с учетом платы за наем и коммунальные услуги должна быть не больше, чем сегодня оплата за услуги ЖКХ плюс налог на собственную квартиру. Тогда это будет финансово посильно для людей. Имея гарантию государства, что вы здесь проживете счастливо всю жизнь и никто вас не выгонит, тогда люди и в такой проект поверят.

Приведу пример из своей практики. С домом что-то случается, такие примеры всем известны в Тюмени — начинает рушиться стена. Приезжают все службы, людей просят экстренно выселиться, проходят встречи, уполномоченные лица отвечают на все вопросы.

Казалось бы, человек живет в разрушающемся доме. Ему говорят: «Вы отсюда должны выселиться, какое-то время пожить в гостинице». Понятно, что это неудобно, но тем не менее — не на улице. Дальше вам будут снимать жилье, параллельно ваш дом будут расселять, наниматель получит равнозначное жилье, а собственник — выкупную стоимость, которой хватает на то, чтобы приобрести другую квартиру. Тут есть и элемент социальной поддержки, потому что мы понимаем, что квартира в разваливающемся доме ничего не стоит, а деньги, которые за нее выплачиваются, — это сумма, которой достаточно, чтобы что-то на рынке приобрести.

Но даже в этом случае сначала жители таких домов не верят. Они осознают опасность проживания в доме, который разваливается, но не верят в то, что их не бросят. Говорят, мол, вы нам сейчас квартиру поснимаете, а потом на улицу не выгоните? Точно квартиру дадите? А точно деньги выплатят?

Почему так происходит?

— Потому что люди в России живут?

— Причем здесь это. Мы не хуже, чем любые другие люди, все люди в мире одинаковые. Если кто-то думает по-другому, то он ошибается. Просто люди с этим не сталкивались, это главное. Согласитесь, нас обычно переселяют раз в жизни, может, у кого-то есть опыт двух. Но точно не больше.

Не сталкивались, не понимают, такого опыта не было. И здесь задача органов власти — с людьми общаться по-человечески. Рассказать, как всё будет. Бывает, что люди просят написать письмо, в котором всё это будет. Это всё тоже должно быть обязательно сделано.

К чему я это говорю? Даже в таких абсолютно отработанных ситуациях, где всё давным-давно понятно, где закон четко определяет все алгоритмы, есть определенное недоверие. У чиновника, который занимается переселением, нет возможности ни шага влево, ни шага вправо сделать. Просто у людей нет опыта.

Точно так же и с наемными домами. Конечно, может возникнуть недоверие и опасение, потому что у людей опыта нет. Более того, и у нас нет опыта реализации таких программ. Поэтому я сейчас говорю о возможности реализации этого механизма теоретически, нужно отработать много практических моментов.

Вероятнее всего, это будет комплексный механизм — и КРТ, и наемные дома, и не наемные дома. Возможно, через ипотеку — такая мысль покажется крамольной. Но в каких-то случаях через механизм КРТ, давая человеку жилье не по найму, в собственность вместо его жилья, ипотеку за него будет платить государство.

— Это людям понравится.

— Помните то, о чём мы говорили: сразу 30 миллиардов — тяжело для государства, а по шесть в течение шести лет — посильная задача. Здесь то же самое, разные могут быть механизмы. Над этим сейчас идет активная работа, именно потому, что вы этот вопрос задали. Сейчас расселяем двухэтажки, что будет, когда пятиэтажки?

— Когда начнется массовая работа по «реновации» в Тюмени?

— Еще раз говорю, что у нас такого термина нет, есть КРТ. Я думаю, в 2022 году решения о реализации каких-то проектов будут приниматься. Возможно, и в этом году. Но однозначно мы начнем с тех районов, где прямо сильно люди ждут переселения, где сконцентрирован аварийный жилищный фонд. Старая Зарека — район, который одним из первых рассматривается в качестве той территории, где КРТ будет реализовываться

— Если говорить про хрущевки, то это 30-е, 40-е года?

— Да, примерно так.

— У нас есть примеры в Тюмени, когда еще неаварийный дом удалось расселить, а вместо него поставить что-то другое?

— Сейчас идет системное расселение в первую очередь аварийных домов. Как правило, люди там этого очень ждут. Практика расселения неаварийных домов больше касается частного сектора, например, когда строится инфраструктурный проект. Такое происходит.

— Как в Боровском, где дорогу расширяют.

— Идет обсуждение, работа. Стоимость, которая предлагается, в 100 процентах случаях устраивает человека. Всё складывается нормально.

Во второй части интервью, которое мы опубликуем в следующий понедельник, Павел Перевалов ответит на вопросы о расширении областных дорог и возможном расселении тех, чьи дома окажутся в зоне проектирования. Поговорим про южное полукольцо, которое хотят строить в Тюмени, про набережную Туры, речные трамвайчики и судьбу дач, которые оказались в черте города.